В конце октября 2016 года в истории Третьей украинской республики начался новый этап: вдобавок к тяжелейшему военно-политическому кризису с участием одной из крупнейших мировых держав на востоке украинское государство столкнулось с конфликтами уже по всему периметру своих границ.
Крупнейшее государство Восточной Европы, располагающее наибольшими человеческими и промышленными ресурсами, стратегический партнёр и адвокат Украины в Евросоюзе, Третья Речь Посполитая (Республика Польша) обратилась к инструментам конфликтования для разрешения противоречий, накопившихся в отношениях между двумя государствами. Аналогичной линии поведения придерживается и Венгерская Республика. В терминах прикладной модели конфликта на сегодняшний день между Украиной и Польшей, Украиной и Венгрией имеют место именно конфликты. Эти конфликты уже миновали и стадию демонстрации, и стадию конфронтации.
К несчастью, украинское общество в который раз оказалось в острой ситуации без поводырей и лидеров.
Если говорить про украинское государство, оно не в состоянии эффективно действовать в любой сложной ситуации, тем более ситуации конфликта. Такими же беспомощными выглядят и статусные интеллектуалы. Абсолютное большинство их комментариев украино-польского, к примеру, конфликта, которые попадались автору на глаза, сводятся к двум вариантам. Это либо сеанс самовнушения — «не надо нервничать, политические технологии, не более того, никаких практических следствий не будет», — либо столь полюбившиеся в наших краях упражнения в hate speech, на этот раз в адрес подлых мадьяров и коварных ляхов. Которые, разумеется, ещё пожалеют и умоются слезами, ещё прибегут мириться, но получат во-о-от такую дулю прямо под нос.
Попросту говоря, балом правят психологические защиты и деструктивные эмоции.
Почему именно Польша?
Начиная с инцидента, связанного с неудавшимся запретом на въезд в Украину для мэра Перемышля, поляки активно задействуют инструменты принуждения и минимум дважды смогли навязать украинской стороне шаги, на которых настаивали. Иными словами, поляки уже навязывают свою волю украинскому государству, что лишь утверждает их в правильности сделанной ими ставки на принуждение.
Инициатор второго конфликта на западе нашей страны, Венгрия, демонстрирует не менее агрессивное поведение, используя весьма серьёзные инструменты принуждения. Действия Венгрии отличает та же черта, что и у поляков — для официального Киева невозможно принять выдвинутые ему претензии, не потеряв лица. И венгры, и поляки выдвигают требования, которые, в общем-то, и не предполагают торга. Это очень жёсткая позиция, что само по себе является гарантирует дальнейшую эскалацию конфликта.
Несмотря на одинаково агрессивное поведение обоих соседних государств, именно Польша представляется источником наибольших потенциальных рисков для Украины. Это различие обусловлено рядом объективных факторов.
Во-первых, существенно различается баланс территориальных потерь и приобретений всех трёх государств — украинского, польского и венгерского, — в результате Второй Мировой войны. Согласно Парижским мирным соглашениям 1947 года Венгрия потеряла территории, приобретённые ею в союзе с нацистской Германией в 1938—1940 годах. Иными словами, она относительно легко отделалась, оставшись «при своих».
Польша потеряла 201 015 кв. км. территорий, которые отошли Советскому Союзу и были распределены между белорусским, литовским и украинским национальными образованиями. Полученные Польской Народной Республикой в качестве компенсации немецкие территории не покрывали убыль «кресов сходних». По итогам Второй Мировой территория польского государства сократилась на 77 000 кв. км.
Изменение границ польского государства. (Источник)
Напротив, по итогам Второй Мировой войны Украина приросла территориями общей площадью 130 000 кв. км. После распада СССР в 1991 году украинское государство оказалось самым большим из расположенных целиком на европейском континенте.
Во-вторых, принципиально различается публичная риторика и официальная позиция Украины, Венгрии и Польши в отношении обстоятельств вышеперечисленных территориальных потерь и приобретений. Польское и украинское государства характеризуют пакт Молотова-Риббентропа как преступный и захватнический. Оккупация и аннексия польских территорий рассматриваются ими как акт ничем не оправданной агрессии. Советский период истории обоих государств трактуется как оккупационный и колониальный.
В Украине на государственном уровне уже озвучена и продвигается идея об официально признании преемственности с Украинской Народной Республикой. Одним из приоритетов государственного строительства заявляется всемерный разрыв с наследием УССР, преодоление последствий того, что характеризуется как советская оккупация.
Республика Польша на самом высоком уровне заявляет о нелегитимности соглашений, заключённых в годы существования просоветской Польской Народной Республики. Польское государство открыто заявляет о своём намерении пересмотреть отдельные аспекты послевоенного устройства европейского континента. В частности, оно выдвигает финансовые претензии к Германии.
Что касается Венгерской республики, на сегодняшний день она не оспаривает правомочность решений, установивших её нынешние границы.
В-третьих, Венгрия и Польша радикально различаются в части ресурсного обеспечения своих амбиций, обусловленного масштабами национальных экономик. ВВП Польши в постоянных ценах достиг в 2016 году 471 млрд. USD против 126 млрд. USD у Венгрии. Для сравнения этот показатель для Украины составил 93 млрд. USD
Наконец, в-четвёртых, в отличие от Венгрии в Польше имеет место использование наиболее опасных форм государственной пропаганды. Целенаправленная, массированная и обеспеченная достаточными ресурсами пропаганда такого рода рано или поздно сделает невозможным адекватное восприятие Украины и украинцев со стороны граждан Польши.
Наибольшую опасность для Украины представляет возможная коалиция Венгрии и Польши, имеющая целью ревизию сложившейся системы отношений в Восточной Европе.
Потенциальным участником такой коалиции является Румыния, которая в результате Второй Мировой потеряла 17% своей территории, разделённых в настоящее время между Украиной и Молдовой. На сегодняшний день имеется достаточно оснований говорить о процессе планомерной подготовки румынским государством присоединения (поглощения) соседней Молдовы. Инструментом решения этой исторической задачи Румыния избрала юнионистское движение в Молдове и сценарий мирного объединения через свободное волеизъявление граждан соседнего государства.
На этом фоне обращает внимание активность румынских политиков, которые заявляют о необходимости денонсации межгосударственных соглашений, которыми были оформлены отторжение от Румынии территорий Бессарабии и Северной Буковины, присоединённых к Украинской ССР.
Движущие силы конфликта
Опираясь на анализ доступных ему материалов, автор считает возможным сделать вывод о том, что движущими силами украино-польского конфликта являются, с одной стороны, восточноевропейский ревизионизм как доминирующее в регионе Центральной и Восточной Европы идейно-политическое течение, институционализированное в политике исторической памяти государств ЦВЕ. Характерные представления разделяют и Польша, и Украина, и Венгрия, и остальные государства региона за единственным исключением Беларуси.
С другой стороны, ситуацию отягчает институциональная слабость и, если можно так выразиться, инфантилизм украинского государства. На руку соседям Украині играет и уже вполне очевидное ослабление ЕС и НАТО. Фактический масштаб таких факторов как интриги РФ и мародёрские установки украинского истеблишмента пока что остаётся неясным и требует дополнительного изучения.
Восточноевропейский ревизионизм
В контексте украино-польского конфликта под восточноевропейским ревизионизмом автор понимает направление мысли (идейно-политическое течение), основанное на представлении о необходимости, возможности и моральности пересмотра итогов Второй мировой войны.
Это направление мысли окрепло, институционализировалось и стало доминирующим в ЦВЕ после распада советского блока в 1989 году. Изначально и долгое время главной целью ревизионистов был пересмотр символического статуса советского государства и его идеологии как «избавителей Европы от коричневой чумы». Дело в том, что фундаментом ялтинско-потсдамской системы международных отношений является представление о безусловной легитимности всех участников соответствующих соглашений, вершивших судьбы региона по праву победителей нацизма.
Восточноевропейский ревизионизм основывается на представлении о тождестве советского и нацистского режимов, коммунизма и нацизма. Пакт Молотова-Риббентропа трактуется как преступный, межвоенные режимы государств ЦВЕ как жертвы агрессии тоталитарных режимов, советский период как оккупационный и колониальный.
Было бы ошибкой рассматривать восточноевропейский ревизионизм как нечто сугубо субъективное, как нечто, движимое исключительно чьей-то индивидуальной волей.
Современные границы между государствами Центральной и Восточной Европы, характер большинства стран региона как моноэтнических и национальных основаны на соглашениях, достигнутых между СССР, с одной стороны, Великобританией и США, с другой, в ходе серии конференций, проведённых в Тегеране (1943 г.), Ялте (1944 г.), Потсдаме (1945 г.). Участники соглашения выступали в качестве их гарантов, решительно подавляя любые попытки подопечных стран и народов сменить свою геополитическую ориентацию. Массированное использование военной силы для подавления венгерского восстания в 1956 году и «Пражской весны» 1968 года наглядно демонстрируют характер инструментов, которые советский режим использовал для поддержания статус-кво. Хельсинкские соглашения зафиксировали территориальные и политические результаты второй мировой войны.
Крах СССР положил начало и стал ключевым объективным фактором ревизии послевоенного устройства Восточной Европы. Сначала исчез «советский блок» в лице Организации Варшавского договора и СЭВ. Затем восстановили либо обрели статус самостоятельных и независимых полдюжины восточноевропейских государств, включая Украину, Беларусь, страны Балтии и Молдову. Распались Чехословакия и Югославия. На территории бывших республик СССР, в том числе вполне европейской (как минимум, не менее европейской, нежели Румыния) Молдовы разгорелись вооружённые конфликты, закончившиеся появлением новых государственных образований вроде Приднестровской Молдавской республики.
Фактически ревизия послевоенной системы международных отношений на европейском континенте уже давно происходит и в следующем году отметит тридцать лет
Восточноевропейский ревизионизм уместно рассматривать как естественное, логичное и неизбежное следствие исчезновения советского государства. На сегодняшний день не известны факторы, которые могли бы ему сколь-нибудь эффективно противостоять. Однако на объективный характер причин, обусловивших расцвет и доминирование данного направления мысли, наложились уже вполне субъективные особенности его адептов и пропагандистов. В контексте обсуждения украино-польского конфликта можно выделить две таких особенности.
Во-первых, адепты ревизионизма весьма избирательно относятся к наследию советского режима, с которым призывают решительно покончить. В силу каких-то дефектов мышления они игнорируют тот факт, что вся Центральная и Восточная Европа в её нынешнем виде, включая границы между государствами и характерный для них этнический состав, являются детищем СССР и конкретно товарища Сталина. В рамках тех самых договорённостей, которые составляют ялтинско-потсдамскую систему международных отношений, имели место следующие события:
☞ Были признаны легитимными территориальные приобретения Советского Союза в 1939-40 годах. Огромные территории Польской Республики и Королевства Румынии были признаны «исконно украинскими», «исконно белорусскими», «исконно литовскими», а также «исконно молдавскими» и отошли к соответствующим национальным образованиям в составе СССР;
☞ В качестве компенсации за утраченные на востоке территории Польская Народная Республика получила ряд восточногерманских земель;
☞ В государствах региона была реализована концепция этнической, культурной и языковой однородности. Инструментом решения этой задачи стали т.н. «обмены населением» в форме депортаций, сопровождавшиеся террором и другими действиями, которые могут быть квалифицированы как преступные.
В результате этих обменов:— ликвидированы немецкие общины в Польше и Чехословакии;
— депортировано абсолютное большинство польского населения, проживавшего на Западной Украине и в Белоруссии;
— депортировано большинство украинцев, русинов и лемков, проживавших в Польше;
— была депортирована либо покинула места проживания большая часть евреев, уцелевших после Холокоста.
☞ Результаты всех этих грандиозных событий и процессов были узаконены путём межправительственных соглашений между СССР и его восточноевропейскими союзниками.
Во-вторых, в среде сторонников пересмотра итогов Второй Мировой в регионе весьма распространены сантименты в отношении Третьего Рейха, его союзников и коллаборантов. Тезис об идентичности преступлений нацистского и советского режимов используется как оправдание преступлений, совершённых нацистскими коллаборантами из числа местных «патриотов» и «борцов за независимость». Не только в маргинальных кругах, но и на официальном уровне имеет место отрицание либо преуменьшение преступлений против человечности, в которых принимали участие местные националисты. В наиболее одиозных случаях, как это имеет место в Украине, произошла легализация и легитимизация пропаганды нацизма и родственных ему феноменов в форме публичной демонстрации соответствующих символов.
Украинский ревизионизм в настоящее время сосредоточен на развенчании советского периода истории как оккупационного и колониального. Не ограничиваясь отождествлением коммунизма и нацизма, СССР и Третьего рейха, украинское государство легализовало пропаганду нацизма и его производных. Ещё раньше подобные взгляды оказались легитимизированы в обществе благодаря участию их носителей в событиях зимы 2013—14 годов и военных действиях на Донбассе. Не ограничиваясь символической ревизией итогов Второй мировой, украинский истеблишмент всё чаще заводит речь о необходимости формально-правовых шагов, направленных на разрыв с государственной традицией Второй украинской республики, т.е. УССР. В частности, на самом высоком уровне неоднократно озвучивались идея отказа от преемственности с УССР в пользу правонаследования Украинской Народной Республике.
Территориальные пределы Второй Речи Посполитой, 1918—1939 гг.
Украинский инфантилизм
Разговор о движущих силах украино-польского конфликта не будет ни честным, ни содержательным без упоминания известных особенностей поведения украинской стороны. Эти особенности в целом можно охарактеризовать как незрелый, глубоко инфантильный способ мышления и действия.
Характерной особенностью мировоззрения, которое доминирует в украинских СМИ и, шире, публичном дискурсе, является уверенность в исключительности всего, что происходит в нашей стране. События национальной истории, что прошлого, что настоящего воспринимаются как имеющие эпохальное, воистину всемирно-историческое значение. Собственно говоря, речь идёт о мессианизме, которым страдает и польское общество, только без религиозного окраса. Однако наш случай выглядит ещё более запущенным.
Составной частью украинского пупоцентризма является детская уверенность в том, что никакая ошибка, халатность или неблагоприятное стечение обстоятельств не могут иметь следствием необратимые потери. Что всё обязательно, обязательно будет хорошо, надо только подождать и верить в свою звезду.
Вполне естественным в рамках подобного мировоззрения является ожидание того, что наши соседи, партнёры и союзники обязаны ставить интересы Украины если не выше, то вровень со своими собственными. Что они должны спускать Украине с рук бесконечные ошибки, ложь и откровенную глупость, ибо нет такой цены, которую не стоило бы заплатить за благополучие свободной, соборной, независимой и унитарной Украины, которая в одиночку героически защищает мир и свободу на европейском континенте.
Хрестоматийным примером украинского инфантилизма является история публичного унижения президента Польши Бронислава Коморовского во время его официального визита в Киев весной 2015 года.
Лидер либерально-консервативной партии «Гражданская платформа» Коморовский шёл на президентские выборы, назначенные на 10 мая 2015 года, уверенно обгоняя своего основного конкурента, нынешнего президента Анджея Дуду, кандидата партии «Порядок и Справедливость». Позиции действующего президента выглядели непоколебимыми. Чтобы проиграть, Коморовский должен учудить нечто совершенно экстраординарное, шутили местные наблюдатели, например, будучи пьяным за рулём задавить беременную монахиню.
Одной из сильных сторон Коморовского считалась его успешная внешняя политика, составной частью которой стало выстраивание доброжелательных конструктивных отношений со всеми соседями. Чтобы выгодно подать свои достижения на этом поприще, польский президент активно вояжировал по зарубежным столицам. 8-9 апреля он приехал в Киев, где встретился с украинским коллегой и выступил в парламенте. У Коморовского был выбор — отравиться с визитом в Британию, где проживает большая и влиятельная польская община, или съездить с дружественным визитом к соседям. На свою голову он выбрал второе и очень сильно об этом пожалел.
Свою речь в стенах Верховной Рады Бронислав Коморовский построил вокруг метафоры руки, которую Польша протягивает Украине. Украинские парламентарии и президент искренне улыбались дорогому гостю и приветствовали его выступление аплодисментами, чуть-чуть не перешедшими в овацию.
А буквально через пару часов, на том же пленарном заседании единогласно (за — 271, против — 0, воздержались — 0, не голосовали — 52) приняли пакет законов о декоммунизации. Представлял законопроекты для голосования лично директор УИНП Владимир Вятрович.
Среди прочего был принят закон «О правовом статусе и чествовании памяти борцов за независимость Украины в ХХ веке», инициатором которого выступил Юрий-Богдан Шухевич, сын главнокомандующего УПА Романа Шухевича. Этим законом официальным статусом национальных героев наделялись, среди прочих, бандеровское крыло Организации украинских националистов, Украинская повстанческая армия, а также их лидеры Степан Бандера и Роман Шухевич. Весть о таком дивном совпадении произвела в Польше эффект разорвавшейся бомбы. «Коморовский протянул Украине руку, а получил пощечину», — написала Gazeta Wyborcza, которая на этих выбора поддерживала «Гражданскую платформу» и её кандидата. Оппозиционные издания и комментаторы не жалели куда более резких эпитетов.
Своим неуклюжим шагом украинские парламентарии ухитрились задеть всех без исключения политически ангажированных жителей Польши.
Ультраконсервативный электорат «ПиС» и «Кукиз’15» нашёл в этом подтверждение своим самым худшим подозрениям — Бронислав Коморовский является предателем Отчизны, ничтожным политиканом, о которого вытирают ноги все подряд, даже украинцы. По мнению местных наблюдателей выборы 2015 были отмечены беспрецедентными масштабами использованием грязных предвыборных технологий. Оппоненты Коморовского не боялись повышать градус безумия до совершенно эпических значений, то обвиняя его в соучастии в «смоленской трагедии» 2010 года, то раскручивая слух о подмене настоящего Коморовского, тайно умученного мировой закулисой, каким-то двойником. Консервативное крыло польского политикума с наслаждением обсасывало подробности унизительной истории, в которую не по своей воле вляпался действующий президент, извлекая из этого подарка судьбы максимум электоральных возможностей.
В свою очередь сторонники Бронислава Коморовского также были оскорблены в лучших чувствах. Они не могли поверить, что украинцы до такой степени не интересуются происходящим у своего стратегического партнёра и ближайшего союзника. Противоречия в области исторической памяти возникли между двумя государствами задолго до злополучного визита, как минимум с «казуса Ющенко — Качиньского», датированного 2010 годом. Характер и масштаб трений в этой связи давал полякам основания рассчитывать на элементарный такт и дипломатичность украинской стороны. Отсутствие таковых играло (и продолжает играть, заметим) в пользу версии о том, что украинцам плевать на такт и дипломатичность, плевать на чувства поляков, да и на самих поляков тоже.
Бронислав Коморовский начинал избирательную кампанию с рейтингом в 62%, рассчитывая победить уже в первом туре. Вместо этого он уступил Анджею Дуде, набрав всего 33% против 34%. Ещё 20% набрал несистемный (насколько это вообще может быть) Павел Кукиз. Поскольку польское законодательство требует от победителя набрать не менее 50%, кандидаты отправились на второй тур. Дуда снова выиграл и снова с минимальным перевесом, набрав 51,55% против 45,45%. По мнению экспертов унижение в Киеве стоило Коморовскому от 1,5% до 4% голосов, сыграв важную роль в его неожиданном фиаско.
Эта примечательная во всех отношениях история не могла не вызвать неприятных ассоциаций у Ярослава Качиньского, ставшего, благодаря поражению Коморовского, наиболее влиятельным человеком в Польше.
Пятью годами ранее в аналогичной ситуации оказался его родной брат Лех, избранный на пост президента в 2005 году. Лех Качиньский уделял очень много внимания отношениям с Украиной, провозгласив это одним из своих приоритетов. Его отношения с Виктором Ющенко можно описать как дружбу, что довольно редко среди людей, пребывающих на вершине власти. Эпоха тёплых, доверительных отношений закончилась 22 января 2010 года, когда проигравший президентские выборы Ющенко напоследок присвоил звание Героя Украины Степану Бандере и Юрию Шухевичу.
Этот шаг вызвал бурю возмущения в польском обществе и напрямую задевал польского президента. Качиньский, который начинал подготовку к выборам, очень болезненно воспринял поступок того, кого считал своим другом. По свидетельству людей из его окружения, отношения между Качиньским и Ющенко охладели и оставались таковыми вплоть до гибели первого в смоленской авиакатастрофе. То, что украинские комментаторы обозначают игривым термином «курьёз Ющенко — Качиньского», стало первым случаем серьёзных неприятностей, доставленных лидеру польского государства из-за попыток играть роль друга и союзника Украины.
Последствия очередного «курьёза», на этот раз с Брониславом Коморовским, не произвёли ни малейшего впечатления на сторонников исторического ревизионизма в Украине. 7 июля 2016 года Киеврада с большой помпой приняла постановление о переименовании Московского проспекта в проспект имени Степана Бандеры. Это произошло накануне саммита НАТО, организатором которого выступала Польша и общегосударственного дня памяти Волынской трагедии, т.н. Кровавой недели, который отмечается в Польше 11 июля. Днём ранее в Сейме состоялись слушания по вопросу увековечивания памяти «кресовян». На тот момент внутри польского политикума установился хрупкий консенсус — день памяти кресовян установить в годовщину нападения СССР на Польшу, а признание Волынской трагедии как геноцида оттягивать как можно дальше. Энтузиасты «восстановления исторической справедливости» из Украины сделали этот консенсус неактуальным.
Регулярные публичные скандалы самого неприятного свойства формируют даже у вполне лояльных к Украине польских политиков впечатление малоадекватности, а то и невменяемости соседей. Отношения с Украиной оказываются фактором риска, а сама она — «токсичной».
Риски и угрозы для Украины
Украино-польский конфликт представляется имеющим наибольший потенциал дальнейшей эскалации. В лице Республики Польша украинское государство рискует столкнуться с претензиями имущественного, символического, идеологического, политического и территориального характера. Некоторые из этих рисков уже актуализировались и приняли характер угроз. Другие могут актуализироваться в любой момент.
Идеологические
Глубокие и, как полагают в Украине, неразрешимые идеологические противоречия составляют содержание нынешнего этапа украино-польского конфликта. Национальная политика исторической памяти Республики Польша в качестве омерзительных, гнусных врагов польской нации рассматривает именно те исторические фигуры и движения, которые в рамках соответствующей политики украинского государства трактуются как национальные герои, его элита.
Распространено мнение, что характерные для польской политики последних лет морализаторство и риторика борьбы с Абсолютным Злом не оставляют места для компромисса. Между тем актуальная политика исторической памяти украинского государства открывает достаточно пространства для взаимоприемлемых компромиссов между украинским и польским обществом, украинским и польским государством.
Уже при беглом взгляде на актуальную политику национальной памяти украинского государства обращает внимание её даже не идеологическая, а сугубо партийная ангажированность. В качестве общенациональной, «естественной», «истинно украинской» обществу навязывается система взглядов, характерная не просто для этнического национализма, но именно для бандеровской фракции Организации украинских националистов времён Второй мировой войны.
☞ Из пантеона борцов за свободу изъяты или задвинуты на задний план те, кто между свободой и фетишем «единой суверенной соборной украинской державы» выбирал первое. В результате такая масштабная фигура как Нестор Махно игнорируется официальной идеологией полностью, а многочисленные полевые командиры (т.н. атаманы) времён Гражданской войны 1917-1921 годов присутствуют в ней на правах третьестепенных фигур, чтимых исключительно за их участие в борьбе против большевиков.
☞ Кульминацией национально-освободительной борьбы украинского народа заявляется деятельность ОУН(р), т.е. бандеровского крыла организации, включая вооружённую борьбу Украинской повстанческой армии, причём только с момента, когда бандеровцы захватили власть в ней, т.е. с 1943. Всё, что связано с фигурой создателя УПА и её деятельностью до середины 1943 года замалчивается либо искажается до неузнаваемости. Сам Бульба-Боровец трактуется как маргинал и неадекват, вставший на пути Национальной Революции и её боевого авангарда, что на 100% соответствует канону историографии ОУН(б).
☞ Нелицеприятные истории раскола ОУН и дальнейшей братоубийственной войны за власть в ней, захвата бандеровцами власти в УПА, включая истребление тысяч украинских националистов, чья вина заключалась в отказе признавать Бандеру единственным и неповторимым вождём украинского народа вытеснены на периферию, едва ли не табуированы как нечто печальное, но малосущественное. Та же участь постигла все без исключения неоднозначные страницы истории ОУН(б) и, шире, украинского этнического национализма середины XX века, включая попытку ликвидации польского присутствия на землях Западной Украины, соучастие в «окончательном решении» «еврейского вопроса», коллаборацию с нацистами и т.п.
Существенно то, что государственная политика исторической памяти в том виде, как продвигают её в настоящее время институции украинского государства, не является предметом консенсуса в украинском обществе. Фактически имеют место многочисленные противоречия в этой сфере, которые купируются инструментами пропаганды и принуждения. Хрестоматийным примером является история с переименованием Кировограда, когда абсолютно законное желание легитимного большинства горожан вернуть городу историческое название было отвергнуто и парламентом, и органами исполнительной власти по сугубо идеологическим соображениям.
Насколько можно судить по доступным источникам, польское государство и общество не оспаривают популяризацию идеологии украинского этнического национализма как таковую, признавая наличие внутри него множества течений и разновидностей. Возражения наших соседей вызывает целенаправленная официальная популяризация той части националистического движения, которая замешана в преступлениях против польского населения в годы Второй мировой. Для разрешения противоречий между украинским и польским государствами в идеологической сфере, выражаемой в соответствующих политиках национальной памяти, представляется необходимым и достаточным сместить некоторые акценты.
Этому может послужить, например, выдвижение на первый план такой фигуры, как Тарас Бульба-Боровец. Создатель УПА, воевавший с советскими частями ещё в 1941 году, типичный представитель этнического национализма, он вполне вписывается в актуальный канон официальной идеологии Украины. В своём отношении к евреям и коммунистам Бульба-Боровец ничем не отличался от Бандеры и Шухевича, так что и в этом плане эти фигуры вполне взаимозаменяемы. При этом его выгодно отличают две черты, необходимые для разрешения украино-польских противоречий на идеологическом фронте.
Во-первых, Бульба-Боровец был категорическим противником идеи устранения «польского элемента» на украинских этнических территориях, полагая это и вредным, и аморальным, и недальновидным шагом. Во-вторых, в отличие от страдавшего бонапартизмом Бандеры, Бульба-Боровец был приверженцем создания широкой коалиции сил, стоявших на позициях украинского национализма, не обязательно даже этнического. Не отвлекаясь более на пространные исторические экскурсы, автор предлагает ознакомиться с открытым письмом Бульбы-Боровца членам ОУН(б) и задаться вопросом, чем объяснить такое разительное противоречие между изложенной в письме картиной событий тех трагических лет и нынешней официальной историографией.
Символические
Потеря польской нацией громадных территорий в результате скоординированных действий Третьего Рейха и СССР воспринимается в современной Польше как величайшая историческая несправедливость. Насколько можно судить, в Польше существует консенсус относительно этих пространств как польских если не по праву, то по совести. Выражением глубоко укоренённых в актуальной польской культуре сантиментов по отношению к временам польского присутствия на этих землях является, например, широко распространённая практика туризма по городам и весям «кресов сходних».
На сегодняшний день Республика Польша на официальном уровне продвигает ряд претензий, связанных с символами польского присутствия на территории Западной Украины. Пока что речь идёт о местах захоронения польских граждан, погибших в ходе событий украино-польской войны 1918-20 годов, Второй мировой и других исторических событий. Можно предположить, что с течением времени с польской стороны будут выдвигаться новые требования, нацеленные на утверждение особого места польского этноса, его культуры и государственности на территориях Западной Украины. Среди прочего речь может идти о закреплении особых прав символов польской нации и государственности — языка, флага и т.п.
Содержанием польских претензий в сфере символического является, в общем случае, утверждение и манифестация особого статуса отторгнутых в 1939 году территорий. Насколько можно судить, в Польше отсутствует единообразное понимание существа этой особости. В зависимости от политических взглядов, культурных предпочтений и прочих обстоятельств разные группы внутри польского общества разделяют между собой заметно различные мнения.
Этот факт создаёт предпосылки для нейтрализации наиболее деструктивных сценариев. Символы хороши тем, что на одни и те же объективные феномены может указывать множество существенно различающихся символов. Достижение компромисса в сфере символического становится вопросом креативности, способности найти нестандартный взгляд на давно известные вещи.
Можно представить разные способы отдать должное польскому вкладу в историю края, потрафить польским сантиментам. Одним из вариантов может стать придание польскому языку статуса регионального вкупе с нормативной обязанностью дублировать на нём все надписи, использовать в сфере обслуживания и т.п. Представляется уместным пойти навстречу соседям в том, что касается мест памяти вроде Кладбища орлят. Скрепы украинского государства от этого не пострадают, а небо не упадёт на землю. С переживаниями по этому поводу местных жителей стоит поступить так же, как в аналогичной ситуации государство обошлось с жителями Кировограда и Комсомольска. То есть проигнорировать в силу политической целесообразности.
Известная противоречивость и непоследовательность как официальной позиции украинского государства, так и взглядов западноукраинской громады не оставляет возможности уклониться от хотя бы символического признания особой роли и места польской нации. С первых лет независимости жители региона были практически едины в оценке советского периода своей истории как оккупационного, колониального и, в целом, нелегитимного. Предметом консенсуса было и остаётся представление о том, что украинская государственная традиция на Западной Украине связана с ЗУНР и некоторыми эпизодами времён Второй Мировой (Акт провозглашения Украинской Державы и т.п.). УССР трактуется как марионеточное и нелегитимное образование, которое ни в коей мере не отражало интересы и волю украинской нации.
После 2014-го года эти взгляды окончательно зафиксированы в идеологии государства, его политике и повседневной деятельности. Украина поддерживала все без исключения инициативы, декларации и т.п. символические шаги, нацеленные на осуждение советского режима в целом и его международной политики в регионе Центральной и Восточной Европы (ЦВЕ) в частности. В формально-правовой плоскости первые лица украинского государства — Президент, спикер ВР, премьер-министр, — готовятся признанию преемственности с УНР, уже официального провозглашения советского периода истории как внешней оккупации.
Вместе с тем и рядовые сторонники этих взглядов, и представители украинского государства считают категорически неприемлемым обсуждать логичные неизбежные следствия радикального пересмотра официальных трактовок национальной истории. Как только, например, речь заходит о формально-правовых и моральных основаниях пребывания в собственности украинских граждан имущества жителей Второй Речи Посполитой, конфискованного у них советским режимом, возникают отсылки к международным договорам, заключённым при участии того самого СССР и его сателлитов.
Такая аргументация выглядит убедительной исключительно в своём кругу и до сей поры не проходила испытания публичной дискуссией, тем более конфликтом с влиятельным оппонентом.
Имущественные
Реституция собственности, изъятой у граждан стран региона Центральной и Восточной Европы просоветскими режимами в середине прошлого века, является естественным, логичным и неизбежным следствием процесса десоветизации/декоммунизации. После 1989 года законы о реституции были приняты во всех без исключения странах региона, присоединившихся к Евросоюзу, равно как и законы о запрете коммунистической пропаганды, десоветизации и т.п.
Задекларировав европейский вектор своего развития и намерения решительного, бескомпромиссного разрыва с советским прошлым, украинское государство рано или поздно будет вынуждено решить вопрос о реституции собственности, принадлежавшей жителям территорий стран Восточной Европы, аннексированных Советским Союзом в 1939-1940 годах. Невозможно представить морально безупречную позицию, которая отвергала бы обязанность украинского государства обеспечить права настоящих собственников имущества, которое было конфисковано советским режимом.
Единственным государством ЦВЕ, которое в принципе отрицает наличие у него обязательств перед собственниками имущества, конфискованного на территориях, отторгнутых у Польши, является Республика Беларусь. Это государство последовательно утверждает свою преемственность с Белорусской ССР, более того, считает БССР родоначальником белорусской государственности. Правовая позиция РБ основывается на том, что все соответствующие вопросы были урегулированы в рамках межправительственных соглашений между государствами, чью легитимность РБ признаёт без каких-либо оговорок.
Отказываясь признавать легитимность советской власти на своей территории, украинское государство не оставляет себе другого выбора, кроме подготовки к реституции имущества резидентов Второй Речи Посполитой.
Стоит отметить, что реституция имущества частных лиц станет следующим, очередным этапом восстановления исторической справедливости после реституции церковного имущества. Начиная с 1991 года на Западной Украине восстанавливаются имущественные права церковных организаций. Основанием для этого были заявлены (и приняты органами власти ) ссылки на ситуацию, которая имела место на момент оккупации края Советским Союзом и Третьим рейхом. Таким образом, прецеденты уже имеют место и это вовсе не единичные случаи.
Представляется неизбежной эскалация вопроса о реституции со стороны польского государства. Представляется неизбежным и активное содействие ему со стороны украинского истеблишмента. Участие в разного рода имущественных спорах, «решение вопросов» и тому подобный арбитраж наряду с мародёрством составляет основания жизнедеятельности украинского истеблишмента.
Первые признаки того, что украинская «элита» готова признать правомочность польских претензий на собственность украинских граждан, появились осенью 2016 года. Существенное дополнение к предположениям, которые автор высказывал на сей предмет в то время, заключается в оценке степени участия польского стороны.
Озвученное на самом высоком уровне намерение оспорить легитимность ПНР и заключённых ею межправительственных соглашений создаёт предпосылки для проактивной позиции польского государства.
Политические
Для реализации своих интересов польская сторона может выдвигать претензии, нацеленные на изменение характера властных отношений на территории Западной Украины. Иными словами, речь может идти о вызовах в политической сфере. Уже сейчас в распоряжении польского государства имеется широкий спектр инструментов принуждения, которые могут быть использованы в отношении различных субъектов, являющихся резидентами Украины. Таковыми субъектами являются частные лица, организации разной формы собственности, органы власти и их представители.
Автор не считает целесообразным публично обсуждать возможные сценарии реализации политических претензий польского государства, относя данные риски к наиболее значимым. Достаточно указать на возможные последствия реализации амбициозной, ресурсно-обеспеченной программы действий польского государства, его институтов и, возможно, национально-озабоченной части польского общества. Таковыми последствиями могут стать: размывание национального суверенитета Украинской Республики; демонтаж унитарной модели её политического устройства; появление на её территории акторов, не просто действующих в интересах других стран, но успешно конкурирующих за власть с институтами Украинской Республики.
Территориальные
Сценарии, при которых Польша выступает инициатором «восстановления исторической справедливости» и «преодоления последствий советской оккупации» путём восстановления довоенных границ, представляются автору маловероятными.
Во-первых, выдвижение такого рода претензий с высокой долей вероятности вызовет «эффект лавины», от которого могут пострадать сами поляки. По итогам Второй мировой изменили свои границы Польша, Чехия и Словакия (в составе единого государства), Венгрия, Румыния, Литва, Украина и Молдова. Потеряв территории на востоке, в качестве компенсации Польша получила восточногерманские земли. Западные воеводства Польши составляют наиболее богатую и ухоженную часть страны. В рамках представлений об исторической справедливости если не ФРГ в целом, то настоящие собственники конфискованного в пользу поляков имущества вправе потребовать возвращения к довоенному статус-кво.
Другой фактор, который играет против польских инициатив такого рода, связан с экономическими аспектами воссоединения. Если инициатива воссоединения будет исходить от польского государства, оно будет обязано предложить своим населению края весомый пакет сугубо материальных благ. Приведение в порядок территорий, площадь которых составляет около трети современной Польши, потребует огромных ресурсов. По совокупности обстоятельств это выглядит маловероятным.
В основу стратегии возвращения «кресов всходних» скорее будет положен сценарий, при котором инициатива воссоединения будет исходить от жителей края. В настоящее время подобные процессы происходят в Молдове, где быстро растёт доля сторонников объединения с Румынией. Если украинское государство не сможет преодолеть сотрясающий его кризис, рано или поздно начнётся лавинообразное падение лояльности к нему со стороны населения края. В этой ситуации Польша сможет инспирировать унионистское движение, используя владельцев «карты поляка» и оставшихся на Родине членов семей украинских иммигрантов.
В целом именно территориальные претензии со стороны Польши представляются маловероятными. Установление полноценного суверенитета над присоединёнными территориями предполагает множество обязательств, имеющих материальное измерение. «Восстановление исторической справедливости», удовлетворение ревизионистского рессентимента может быть осуществлено множество способов, не предполагающих изменения государственных границ.
Другое дело, что выдвижение территориальных претензий может быть элементом игры. Неожиданные идеи польских политиков, такие как требование репараций от ФРГ, заставляют задуматься о картине мира, которой они руководствуются. Как минимум стоит признать за ними склонность к блефу и острой игре. Заслуживает внимательного рассмотрения сценарий, по ходу которого Польша сначала ставит вопрос о правомочности пребывания в составе Украины территорий, отторгнутых в результате «польского похода» Красной Армии в 1939 году, а затем предлагает урегулировать данный вопрос путём «справедливой компенсации» в свою пользу.
Стратегии сторон
Анализ возможных стратегий такого масштабного конфликта — очень большой, объёмный предмет. Автор не имеет ни времени, ни сил, чтобы исчерпывающим образом раскрыть данный вопрос. Ниже затронуты или наиболее очевидные, или наиболее важные моменты.
Как было замечено выше, наибольшую опасность для Украины представляет дуэт Польши и Венгрии.
Играя в четыре руки, они смогут реализовывать классические комбинации, включая игру в хорошего и злого полицейских, различные многоходовки и т.п. Некоторые идеи, которые представителям польской элиты неудобно озвучивать в силу культурных и этических предпочтений её электората, не вызовут значимой реакции в случае Венгрии и наоборот. Последние по времени неожиданные ходы польского руководства по инициированию и эскалации конфликта с ФРГ заставляют задуматься о картине мира, которой руководствуются польские элиты. Как минимум можно признать у них известный авантюризм и умение блефовать.
Ещё более опасным стало бы расширение этой коалиции за счёт Румынии.
В настоящее время в Молдове набирает популярность идея воссоединения с Румынией. Всё более очевидная несостоятельность проекта независимой самостоятельной Молдовы подталкивает её население к идее отказа от собственной государственности. Под видом противодействия российской пропаганде происходит обработка общественного мнения в пользу воссоединения. При этом часть румынских элит, включая одного из экс-президентов, уже сейчас ставит вопрос о преодолении последствий пакта Молотова-Риббентропа. Обращают внимание оговорки о том, что такое «преодоление» не должно затрагивать отношений с Украиной.
Это, во-первых, подтверждает подобие отношений между Украиной и Румынией, Румынией и Молдовой. Во-вторых, должное сегодня может перестать быть таковым завтра или послезавтра. Успешное поглощение Молдовы или формально-правовое начало соответствующего процесса создаст прецедент.
Ряд опасных комбинаций могут быть основаны на том факте, что в советское время территория УССР приросла за счёт не только Польши и Румынии, но и РСФСР (Крым). Вопрос о правомерности украинских претензий на Крым может быть использован как рычаг, способ давления на Украину в ходе переговоров с её соседями на Западе. Координируя свои усилия, члены гипотетического дуэта или трио смогут реализовывать различные стратегии управляемого кризиса.
Например, Венгрия может поставить вопрос предельно резко, даже скандально: «Крым вошёл в состав Украины в годы советской оккупации. С какой стати вы предлагаете считать данное решение легитимным?» И поставит своё участие в санкциях против России в зависимость от способности Украины дать удовлетворительный ответ.
В свою очередь Польша осудит эту позицию как недостаточно взвешенную, заверит в своей готовности добиваться восстановления территориального суверенитета Украины в Крыму и границах 1991 года и тут же попросит пояснить украинскую позицию касательно пакта Молотова-Риббентропа, оккупации и аннексии восточнопольских территорий.
В свою очередь Румыния публично заявит о своём отказе признавать пакт Молотова-Риббентропа и его последствия, провозгласив в качестве цели восстановление исторической справедливости мирным путём, основываясь на нормах международного права, включая право наций на самоопределение, в соответствии с принципами Хельсинского Заключительного Акта.
В результате нехитрых, веками отработанных приёмов украинское государство окажется втянуто в дискуссию с несколькими участниками, не имея ни сильных аргументов, ни возможности выйти из неё. Эта ситуация может быть использована заинтересованными сторонами для прекращения санкций в связи с оккупацией Крыма, восстановления отношений между членами ЕС и РФ в полном объёме.
Ошибки и дефекты проукраинского мышления
По состоянию на конец апреля автору попались на глаза около двух десятков публичных выступлений (интервью, комментариев, статей) украинских интеллектуалов на тему украино-польского конфликта. Анализ этих выступлений позволяет выделить ряд характерных изъянов.
Бытовая телепатия
Обсуждая цели и приоритеты поляков, украинцы склонны подменять достоверное знание о картине мира соседей проекциями своих собственных представлений. В результате в качестве достоверно установленных фактов регулярно озвучиваются тезисы, которые требуют доказательства. Таковыми являются, например, тезисы «без сильной Украины не может быть сильной Польши» и «в случае поражения Украины следующей будет Польша». Оба тезиса крайне популярны и, за редчайшими исключениями, являются фундаментом рассуждений украинских интеллектуалов.
Между тем данные тезисы основываются на следующих неявных утверждениях:
а) украинское государство может стать сильным;
б) именно от Польши зависит станет ли украинское государство сильным;
в) если украинское государство останется слабым или вовсе исчезнет это приведёт к катастрофическим последствиям для Польши.
Как минимум первые два первые не могут быть признаны чем-то самоочевидным. Бесконечные скандалы самого неприятного толка, уже очевидный провал реформ на многих важнейших направлениях вынуждают даже самых верных друзей Украины публично озвучивать негативные сценарии. В частности, многочисленные проблемы военного строительства украинского государства провоцируют сомнения в наличии у него и желания, и способности к бескомпромиссному противостоянию с Российской Федерацией.
Ещё в 2008 году польский МИД ставил вопрос о необходимости критического отношения к сложившимся в Польше взглядам на отношения с Украиной. Любопытно, что изначально публикация конфиденциальных документов внешнеполитического ведомства времён президентства Дональда Туска была использована ПиС для беспощадной критики «папередников», предавших-де курс на поддержку Украины и сдерживание России. Однако в начале 2017 года тональность комментариев представителей правящей коалиции резко изменилась. На сегодняшний день похожие взгляды озвучивают вполне респектабельные интеллектуалы.
Диалог вместо конфликтования
Обращает внимание, что даже те из комментаторов с украинской стороны, которые признают наличие именно конфликта между двумя государствами, не используют представления и подходы, уместные в данном случае. В частности, они постулируют необходимость «продуктивного диалога», который-де является гарантией успешного разрешения конфликта. Мало кто обсуждает инструменты принуждения, которые могут быть использованы украинским государством для защиты своих позиций.
В рамках прикладной модели конфликта диалог в формате переговоров об условиях примирения возможен и уместен на любом из этапов противостояния. Однако ключевой предпосылкой для успеха переговоров является ситуация, при которой издержки дальнейшего противоборства оцениваются сильнейшей из сторон как чрезмерные. На сегодняшний день Украина не только не продемонстрировала способности к сколь-нибудь эффективному противодействию, но уже несколько раз уступала давлению с польской стороны.
В этой ситуации нет оснований ожидать, что поиски компромисса выглядят для польской стороны как разумная альтернатива продолжению конфликта. Поляки умело чередуют давление с декларациями готовности к поиску взаимоприемлемых решений. Однако уступки с украинской стороны не приводят к примирению. Поэтому не имеют особых перспектив попытки диалога, на возобновление которого надеются украинские комментаторы.
Статус-кво вместо компромиссов
В своих рассуждениях касательно путей разрешения украино-польского конфликта украинские комментаторы регулярно воспроизводят один примечательный дефект. Обсуждая пределы возможного компромисса между Украиной и Польшей в идеологической сфере, они, фактически, говорят о закреплении существующего порядка вещей. Предполагается, что поляки должны отказаться от своих требований, тем самым согласиться на существующий порядок вещей. Взамен украинская сторона должна отказаться от новых шагов в избранном ею направлении. Таким образом речь идёт о сохранении статус-кво.
Прикладная модель конфликта трактует такой исход как победу, однозначный успех одной из сторон, в данном случае украинской. Причём успех, которые получен не в результате силовой борьбы, т.е. использования инструментов принуждения, а дипломатическим путём, в ходе переговоров.
Подлинный компромисс выглядит иначе. В ситуации конфликта между акторами с очень разными возможностями компромисс означает, что сильнейшая из сторон соглашается получить не так много, как она рассчитывала, а слабейшая теряет не так много, как она могла бы потерять.
Ситуация «остаться при своих» представляется маловероятной, поскольку движущей силой конфликта является оценка поляками как несправедливой и категорически неприемлемой.
«Остаться при своих» означает, что при своих останется только одна сторона — украинская. Это возможно, но для этого полякам нужно очень сильно, радикально пересмотреть свои взгляды по широкому спектру вопросов. Пересмотреть радикально и в одностороннем порядке. Такой исход теоретически возможен, но как чудо, а не более-менее вероятный сценарий.
Неадекватная оценка силы сторон
Когда украинские интеллектуалы берутся рассуждать о взаимоотношениях между странами региона ЦВЕ, гипотетических союзах наподобие Междуморья и т.п. материях, бросается в глаза нежелание вспоминать основополагающие факты. На сегодняшний день имеет место без преувеличения чудовищный разрыв между Украиной и её соседями в составе ЕС. Идёт ли речь о ВВП в абсолютном выражении или в подушевом исчислении, возможности польского и украинского государств несопоставимы.
Польша — безусловный лидер региона, на долю которого приходится свыше 30% суммарного валового продукта. Польское государство дееспособно, опирается на многочисленную компетентную бюрократию, политическая власть консолидирована и сосредоточена, с небольшими оговорками, в одних руках. Польское государство и его элиты чувствуют себя достаточно уверенно, чтобы бросать вызов государствам Старой Европы и конкретно Германии, выдвигая без преувеличения дерзкие претензии.
Украина является беднейшим, если не считать Молдову, государством в Европе. Мало того, она переживает тяжелейший институциональный кризис, масштабы и проявления которого не имеют аналогов на континенте. Наглядным примером катастрофического состояния дел в государстве является ситуация в сфере общественного здоровья. В 2016 году во всём мире нашлось всего восемь стран, где показатель вакцинации от дифтерии, столбняка и коклюша не достиг даже 50 процентов. Соседями Украины в этом списке оказались Центральноафриканская Республика, Чад, Экваториальная Гвинея, Нигерия, Сомали, Южный Судан и Сирия. В этом плане Украина не в состоянии конкурировать даже с Молдовой.
Реальность такова, что Украина находится не просто в другой весовой категории, она не имеет базовых предпосылок для успешного противоборства с региональным лидером. Нет оснований полагать, что поляки воспринимают Украину как равного, что союзника, что противника. Этот тезис подробно аргументируется в интервью украинского дипломата, автора «Стратегии интеграции Украины в ЕС» Василия Филипчука. Среди прочего в нём озвучен очень важный аспект отношений между двумя государствами: в украино-польских отношениях имеет место асимметрия ценности друг для друга.
Цена, которую Украина платит за ухудшение отношений с Польшей намного больше той, которую платят поляки за ухудшение отношений с нами.
Ни кнута, ни пряника
Несмотря на многочисленные декларации дружбы и заинтересованности в отношениях с западным соседом, украинский истеблишмент не демонстрирует сколь-нибудь адекватных усилий в части выстраивания долгосрочных взаимовыгодных отношений.
В первую очередь речь идёт об отсутствии планомерной работы по защите экономических интересов своего стратегического партнёра. В результате такой пассивной, иждивенческой позиции за четверть века в Польше так и не сформировалось влиятельное украинское лобби.
Парадоксальным образом наиболее последовательным и успешным в части выстраивания отношений с польскими элитами стал авторитарный «совок» Леонид Кучма. При нём получили зелёный свет несколько мебельных предприятий на Востоке Украины, связанные с родственниками первой леди Иоланты Квасневской. После Оранжевой революции и ухода Кучмы из большой политики у поляков начались проблемы и они продали предприятия туркам. Уже при эталонном украинском патриоте Ющенко системный польский бизнес столкнулся с резким ухудшением условий. Замена «национал-демократа» Ющенко на «кровавого диктатора» Януковича ничего не изменила для польских бизнесменов.
Наглядным примером этого является история украино-польского предприятия «Девон».
Созданное при участии государственного польского концерна PGNiG, в 2000-04 годах предприятие проводило подготовительные работы по добыче углеводородов на крупнейшем месторождении Сахалинское (Харьковская обл.), разведанные запасы которого оцениваются в 15 млрд. куб. м. газа и до 2 млн. тонн нефти. После того, как выяснились впечатляющие перспективы месторождения, оно оказалось в центре непрекращающихся корпоративных конфликтов. Столкнувшись с известными особенностями украинского правосудия и государственного управления, поляки были вынуждены мобилизовать все доступные им ресурсы для защиты своих законных интересов. Только вмешательство первых лиц польского государства позволило предотвратить уход PGNiG и неминуемый мегаскандал.
Не располагая инструментами давления на соседей, Украина не предлагает им и позитивные стимулы.
Попросту говоря, Украина не располагает инструментами конфликтования. Это делает бессмысленным обсуждение стратегий, предполагающих единоличное противостояние украинского государства претензиям польских (и всех прочих) соседей.
Стратегии Украины
Реалистичные стратегии участия Украины в конфликте с Польшей должны исходить из двух ключевых посылок: многократного перевеса сил в пользу оппонента и слабости украинского государства в целом. Борьба из слабой позиции есть предмет, исчерпывающим образом описанный ещё у Сунь Цзы в шестом веке до нашей эры. Не вдаваясь в его детальное обсуждение, стоит упомянуть два приёма, которые всё ещё по силам украинскому государству.
Первый приём — затягивание времени. Этому могут служить переговоры по максимально широкому кругу вопросов, которые увязываются между собой, сопровождаются процедурными проволочками, сознательной или непреднамеренной неразберихой. Обязательны обещания уступок, «утечки» и «сливы», публичная демонстрация нескольких позиций.
Второй приём заключается в интернационализации конфликта, вовлечении в него как можно большего числа субъектов международной политики. Ввиду крайней слабости Украины для неё критически важно опереться на внешнюю силу, способную компенсировать дефицит ресурсов, в первую очередь ресурса принуждения.
Украине крайне необходим союз с кем-то, кто может быть заинтересован в сохранении статус-кво. Кто может сыграть эту роль?
Сперва на ум приходят государства Старой Европы, в первую очередь фактические создатели, спонсоры и основные выгодополучатели Европейского Союза в лице Германии и Франции. В пользу этой идеи — противоречия между Польшей, с одной стороны, и ядром ЕС, с другой.
Польское государство уже сейчас находится в состоянии острого конфликта с целым рядом ведущих субъектов европейской политики. Это, во-первых, институты ЕС, которые обвиняют Польшу в отступлении от ценностей союза.
Это, во-вторых, Германия, которой Польша выдвигает имущественные претензии за преступления Третьего Рейха.
Это, в-третьих, нынешний Президент Франции Макрон, с которым поляки ухитрились испортить отношения ещё во время его избирательной кампании.
Однако беспристрастный анализ этих конфликтов вынуждает признать малоэффективной возможную поддержку Еврокомиссии, Старой Европы или их всех вместе взятых. Дело в том, что польской дипломатии удалось создать внушительную и, главное, дееспособную коалицию «младоевропейцев», т.е. государств Центральной и Восточной Европы, включая членов Вышеградской четвёрки и стран Балтии. Эта коалиция эффективно блокирует попытки общеевропейских институций принудить Польшу соблюдать принятые в ЕС правила. Приходится констатировать, что на сегодняшний день ЕС не в состоянии выступить противовесом для польского реваншизма.
Ещё одним значимым аспектом ситуации является позиция США. Анализ конфликта между Украиной и Венгрией вынуждает сделать вывод о неуместности чрезмерных надежд на вмешательство мирового гегемона. Начиная с октября 2017 года Венгрия блокирует взаимодействие Украины и НАТО. Только через полгода, когда эта ситуация стала наносить ущерб престижу альянса и его лидера, США посчитали нужным вмешаться. Несмотря на посредничество американских дипломатов украино-венгерский конфликт не только не урегулирован, но, по сути, не сдвинулся с места. При этом Венгрия не только не имеет международного веса Польши, но вынуждена работать над выходом из своего рода изоляции, в которой оказалась в результате агрессивной и неоднозначной политики.
Напротив, Польша открыто заявляет своё намерение выступать агентом влияния США, их стратегическим союзником внутри ЕС. Речь идёт именно о роли противовеса государствам Старой Европы, которые-де заражены антиамериканизмом и злостно изменяют идеалам атлантизма с Россией, Ираном и другими участниками «оси зла». Насколько можно судить, поляки достаточно успешно играют эту роль и могут рассчитывать на поддержку американцев по широкому кругу вопросов.
В контексте украино-польского конфликта это вынуждает снова задаться вопросом что именно Украина может предложить США, чтобы склонить их на свою сторону? Будет ли это предложение более весомым, нежели польское? Польша, как минимум, не имеет такого длинного списка разочарований и обид, которым может «похвастаться» Украина. Представители правящей в Польше коалиции не отметились антитрамповской риторикой, не замечены в системной коррупции, не рассказывают Сенату и Президенту США про неправильное понимание ими локальной специфики.
По совокупности обстоятельств представляется маловероятным участие ведущих субъектов мировой политики в украино-польском конфликте на стороне Украины.
Не имея достаточных внешних и внутренних ресурсов для конфликтования, Украина должна полагаться на свой интеллект. Свою хитрость, «длинную волю», свою способность выстраивать долгосрочные контринтуитивные стратегии. Для успешного противодействия давлению со стороны более сильных и богатых соседей необходимы нестандартные, неожиданные решения.
Таким решением может стать сотрудничество между Украиной и Беларусью, имеющее целью противодействие великопольскому реваншизму. Вопреки распространённым в Украине мифам Беларусь не является марионеткой Российской Федерации, осуществляя самостоятельную, вполне субъектную политику.
Статус ближайшего союзника и нескрываемое раздражение Кремля не помешали РБ отказаться от официального признания аннексии Крыма. На сегодняшний день Минск ограничивается признанием Крыма российским «де-факто», как это сделали, например, Индия и Китай.
Ещё более важно то, что несмотря на раздражение своего союзника Беларусь находит возможным продолжать военно-техническое сотрудничество с Украиной. По ряду направлений это сотрудничество является критически важным для украинского ВПК.
Глубокие различия между двумя государствами делают такой союз сложным предприятием. Против него будут играть противоречия в идеологии и политике, изъяны обоих политических режимов, сложившиеся предубеждения, а также интриги других субъектов международной политики. Как бы там ни было, пассивное ожидание того, что проблема рассосётся «как роса на солнце» гарантирует поражение. Никто не может гарантировать успех на этом, да и любом другом направлении.
Заключение
Обострение отношений Украины с её западными соседями пришлось на переломный момент общеевропейской истории. Множество противоречий между государствами континента, которые долгое время заметались под ковёр, стремительно разворачиваются в конфликты разной формы и степени интенсивности. Ситуация в регионе Центральной и Восточной Европы всё более отличается от радужных ожиданий эпохи падения Берлинской стены.
Столкновение Украины с восточноевропейским ревизионизмом происходит в один из сложнейших моментов её истории. Украинское государство не имеет ресурсов для борьбы на два, тем более три или четыре фронта. Сложно возлагать особые надежды и на вмешательство великих держав. Драматические, а то и трагические события новейшей истории континенты не раз и не два демонстрировали, что ожидает тех, кто чересчур верит в силу международного права. Ни устные, ни даже письменные обещания не являются гарантией своевременной эффективной помощи в критической ситуации.
Не имея достаточных внешних и внутренних ресурсов для конфликтования, Украина должна полагаться на свой интеллект. Свою хитрость, «длинную волю», свою способность выстраивать долгосрочные контринтуитивные стратегии. Настоящие записки призваны дать пищу для размышления, послужить отправной точкой для новых, более содержательных и профессиональных работ.
* * *
«Gdy zwiedzim Warszawę, już nam pilno
Zobaczyć to stare nasze Wilno.
A z Wilna już droga jest gotowa,
Prowadzi prościutko aż do Lwowa»
От автора: к середине 2019 года стало вполне очевидно, что сделанные им прогнозы касательно украино-польского конфликта не находят подтверждения. Национал-консервативное крыло польского истеблишмента, олицетворяемое правящей партией Порядок и Справедливость, так и не определилось со своей стратегией. В конце лета 2020 года поляки продолжают занимать пассивную позицию, целиком сосредоточившись на кризисе в Беларуси. Конфликтный потенциал, накопленный в отношениях Украины и Польши никак себя не проявляет.
Напротив, ещё осенью 2017 венгерская года дипломатия с места в карьер взяла курс на принуждение Украины к соблюдению взятых на себя обязательств. По состоянию на начало 2020 года венгры многого добились и демонстрируют готовность восстановить статус-кво, имевший место до принятия Украиной поправок к языковому законодательству.
В связи с этим проблематика противодействия именно польскому ревизионизму выглядит малоактуальной. На передний план вышли другие проблемы, включая массовую трудовую миграцию, реституцию собственности жертв Второй Мировой, кризис в Беларуси и другие вопросы, которые нашли отражение в материалах блога.
Тем не менее, представленные выше соображения сохраняют свою ценность для анализа текущих событий.
Данный текст подготовлен в рамках проекта «Похищение Восточной Европы», посвящённого анализу процессов в регионе ЦВЕ с помощью инструментов конфликт-менеджмента.
©Роман Химич, 2019. Все права принадлежат Роману Химичу (Roman.Khimich@Gmail.com). Коммерческое использование без разрешения автора запрещено. При использовании ссылка обязательна.
Похищение Восточной Европы 